Эория хотела ещё порассуждать, не этот ли горячий поток проник под брюхо ледяного великана, отчего тот и обрушился, вызвав небывало сильный бурун… но Коренга не отозвался. Он уже спал.

ГЛАВА 70

Смерть из-под земли

Казалось бы, уж в эту-то ночь Коренге самими Богами велено было смотреть любимые сны. О полётах, о вольно раскинутых крыльях, о пенном жемчуге облаков, плывущих внизу… О золотых рассветах и малиновых закатах над пиками гор… Ничуть не бывало! Он спал очень скверно и беспокойно, снедаемый необъяснимой и от этого ещё более жуткой тревогой. Потом ему привиделись Дымные Башни, окутанные пасмурной темнотой. Коренга увидел, как из сожжённых недр крепости поднялась красноглазая тень. Призрачный властелин старого кострища обозревал своё мёртвое царство. Багрово тлеющие зрачки обращались на север и юг, на запад и на восток… Чтобы наконец отыскать троих непрошеных гостей, три частички жизни, укрывшиеся от дождя в пещере под нависшей скалой. Гневно полыхнули кровавые угли зрачков, властелин простёр руку, клубившуюся дымным удушливым пламенем… Невероятно удлиняясь, когтистая лапа потянулась подземными ходами и узкими норами, сквозь дотлевающие пласты горючего камня, мимо целых озёр, кипящих жидким расплавом…

Пока не достигла одного из холмов и не выбралась наружу по неприметному лазу…

Нависла над спящими…

И сомкнулась в казнящей хватке на его, Коренги, правом запястье!..

Молодой венн закричал и проснулся, вырываясь из мурока, однако явь оказалась даже хуже дурнотного сна. Коренга дёргал на себя руку, но освободиться не мог. Запястье держало что-то вроде шипастых тисков, и хватка не ослабевала.

Пещеру же наполняло тёмно-багровое свечение, в точности похожее на приснившееся Коренге. Мгновение спустя он увидел над собой Торона. Пёс глядел ему в глаза, сдержанно урчал и… стискивал зубищами хозяйскую руку…

Первой и самой страшной мыслью, посетившей молодого венна, была мысль о бешенстве, которое всё-таки одолело питомца. Но Торон разжал челюсти, выпуская руку неповреждённой, и отстранился, и тогда только Коренга рассмотрел, откуда происходил свет. Не угли распространяли его, а струя огнисто-чёрного дыма, просочившаяся из-под земли. Дым крался вверх по стене и колыхался под потолком, в самом деле похожий то ли на плотоядно шевелившуюся лапу, то ли вовсе на разверстую пасть…

Рядом на полсти ворочалась и стонала Эория. Её веки трепетали, но проснуться она не могла. Коренга понял: если бы не Торон, он бы и сам точно так же ворочался и стонал, силясь и не умея проснуться. Ядовитый дым исподволь задушил бы его, после чего до мёртвого тела добрался бы стервятник-огонь…

Скверная участь ещё и теперь могла постичь всех троих, если хоть немного промедлить. Коренга снова закричал, схватил Эорию за плечо и принялся что было силы трясти, но сегванка не просыпалась. Наверное, дым был в чём-то подобен хмельному пиву: для равного опьянения кому-то нужно выпить ведро, кому-то – совсем чуть-чуть. Коренга оглянулся на Торона и увидел, что могучий пёс отрешённо опустил голову на лапы и отвернулся, не пытаясь сдвинуться с места. Видно, он потратил последние силы на то, чтобы разбудить хозяина, и теперь готовился к смерти.

Ужас и отчаяние Коренги невозможно передать никакими словами. Вот при таких обстоятельствах люди, много лет пролежавшие в разбитии [60] , вскакивают на ожившие ноги, чтобы спасти себя и других. С Коренгой, однако, чудес не произошло, да он о них и не помышлял. Он просто зачем-то рванул из-под руки у Эории её меч в ножнах, который она на ночь всегда клала рядом с собой.

Воительница сразу очнулась и для начала отшвырнула Коренгу так, что он ударился о стену. А в следующий миг они уже ползли к выходу из пещеры, волоча с собой схваченного за что попало Торона.

Ставшее почти безвольным мохнатое тело оказалось баснословно тяжёлым, но и Коренга открыл в себе силу, о которой прежде не подозревал. Все втроём они добрались до полога и кувырком выкатились наружу, срывая и унося с собой кожаную завесу.

Свежий воздух наполнил их лёгкие, ворвался внутрь пещеры…

…И оттуда с оглушительным фырканьем выметнулся длинный язык пламени. Втянулся обратно – и встал прозрачной колеблющейся стеной. Коренга увидел, как его летучая птица словно бы взмахнула крыльями и стала быстро обращаться в ничто, а кожаные борта тележки заплакали восковыми слезами и начали коробиться, съёживаться…

Эория завернулась в мокрый полог и бросилась было сквозь стену огня, пытаясь выручить добро, но сразу выскочила обратно. Ей не удалось добраться ни до тележки венна, ни до собственного мешка. То и другое осталось тлеть в подземном огне. Упустив жертвы, алчное пламя довольствовалось имуществом. Оно пожирало лук и стрелы Эории, превращало в прах её драгоценную карту, лизало меховую полсть Коренги, обволакивало гнутые щиты его тележки и кожаные ремни пращи. Вот рассыпалась невесомым пеплом летучая птица, рождённая его руками и душой, и смотреть на это было чуть ли не больней, чем гореть самому.

А небо продолжало кропить пустоши бесконечным дождём, и до рассвета было ещё очень не близко…

ГЛАВА 71

Путь погорельцев

– Кто привык биться с ледяными великанами, никогда не обратит дурного слова против Огня, – задумчиво проговорила Эория. – Но ты бы знал, венн, до чего язык чешется!..

Правду бают умные люди. Хочешь выведать про тайник богатого соседа – вбеги к нему в дом и крикни: «Пожар!» Куда в первую голову бросится, там, стало быть, и клад. Коренга – а как рука ухватила, нипочём вспомнить не мог – выволок из пещеры мешочек с остатками маминых сухарей. Небось, не тёплую свиту и не денежный кошель. Теперь, стуча зубами на холоду, он прятал готовый размокнуть мешочек от дождя под рубахой. Эория превзошла его ненамного. Помимо меча вынесла небольшую зепь с костяным крючком и недовершённым вязанием… Всё! Вот и всё земное богатство, оставшееся им на двоих.

Как они ликовали вчера, празднуя полёт чудесной игрушки. И каким жестоким оказалось похмелье.

Эория вытерла мокрое лицо, размазав по нему копоть.

– Птицу-то свою повторишь, венн?

Коренга ответил с мрачным упорством, сквозь зубы:

– А повторю!

– И я карту повторю! – отозвалась Эория.

Торон, укрытый пологом, лежал на здоровом боку, полуразвернув больное крыло.

Ближе к рассвету пламя в пещере постепенно иссякло. Остался только молотивший по камням дождь. К тому времени Эория успела раскроить полог ножом и простегать тонкими ремешками, отрезанными от него же. Получились сшитые «углом» плащи для неё самой и для Коренги. И ещё нечто вроде попонки Торону – нести раненое крыло. Осталось дождаться, когда в пещеру можно будет войти и посмотреть, что же там уцелело.

Оказалось – очень немногое. Россыпь головок стрел, два топорика, несколько застёжек и пряжек, якорёк-кошка, чтобы закидывать его на верёвке… и железный остов тележки. Короткие основания рычагов, колёса да погнутая хребтина. И болтавшиеся в дырках заклёпки, которыми совсем недавно удерживалось кожаное тулово-лодка.

Коренга сразу понял, что ехать на этом скелете никакой возможности не было.

– Зачем?.. – спросил он угрюмо, когда Эория приготовила ещё один ремень и стала привязывать к остову нечто вроде длинного поводка, чтобы тащить его за собой. – Бросить, и всё… На ладонях дальше пойду. Я смогу…

Эория в ответ только хмыкнула.

– Слушай, венн. Если бы ты был как я, а я – как ты, ты бы бросил мою тележку и дал мне ковылять на руках? По этим камням?

Коренга отвернулся. Соврать было невозможно, Эория слишком хорошо знала его. Он тихо проговорил:

– Я бы тебя понёс.

Сегванка поняла его страдание и добавила мягче:

– Я не сомневаюсь в этом, венн. И в том, что ты на руках ловок ходить, тоже не сомневаюсь. Давай, полезай на закорки. Нам всего-то ничего осталось до живых земель, до травы. А там или придумаем что-нибудь, или вилл встретим.